Лес - Страница 32

После первого представления Бурдин известил Островского, что «пьесу принимали очень хорошо», но отсутствие автора «много повредило постановке» («А. Н. Островский и Ф. А. Бурдин. Неизданные письма», М.-Пг. 1923, стр. 149-150).

Петербургская премьера прошла неудачно.

Одной из причин неудачи было отсутствие подходящего исполнителя на ответственную роль трагика Несчастливцева. Обсуждая возможные кандидатуры на эту роль, брат драматурга М. Н. Островский писал 24 сентября 1871 года: «…Если Бурдин будет дурен, что несомненно, то и все (кроме Самойлова, конечно) …будут дурны; в этом я убежден… Но может быть, Бурдин будет хуже всех?.. Не думаю; во всяком случае, здесь разница в игре будет столь ничтожна, что она с избытком окупится тем, что Бурдин прекрасно выучит и будет во всем слушаться тебя и меня» (Государственный Центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина). Сам Островский предполагал отдать роль Несчастливцева Самойлову, но в связи с болезнью последнего вынужден был согласиться на исполнение этой роли Бурдиным.

О неуспехе спектакля свидетельствовали и отзывы на страницах печати. Рецензенты отмечали прежде всего неудачную игру Бурдина. Роль Несчастливцева не была в возможностях этого артиста. Как писал рецензент «Всемирной иллюстрации» (1871, Э 150, стр. 315), Бурдин «не обладает ни малейшим трагизмом, потому не был даже в состоянии войти в тон своей роли». Читая не поняла образа помещицы Гурмыжской, «всю роль свою она пропела в одну уныло-пискливую ноту» («Новости», 1871, Э 186). Александрова, играя Улиту, «хватила через край, впав в утрировку и шарж» (там же). По свидетельству современников, в спектакле выделялись только артисты Зубров (Счастливцев) и Васильев 2-й (Восмибратов): «Первый из них положительно создал тип, прямо выхваченный из жизни, без малейшей утрировки, без малейшего шаржа, все в игре его была правда… Г-н Васильев 2-й очень рельефно представил тип самодура, тип, так мастерски разрабатываемый Островским» (там же).

В Москве «Лес» впервые был представлен на сцене Малого театра 26 ноября 1871 года, в бенефис С. П. Акимовой, исполнявшей роль Улиты. В других ролях выступали: Н. М. Медведева – Гурмыжская, Г. Н. Федотова – Аксюша, И. В. Самарин – Милонов, В. И. Живокини – Бодаев, П. М. Садовский – Восмибратов, Н. И. Музиль – Петр, М. П. Садовский – Буланов, Н. Е. Вильде – Несчастливцев, С. В. Шуйский – Счастливцев.

Подготовка спектакля в Малом театре осуществлялась при непосредственном участии автора.

Спектакль прошел с большим успехом. В 1885 году Островский вспоминал:

...

«Этот спектакль ясно показал, что московская публика любит и ценит меня: когда после пятиактной моей пьесы «Лес» я вышел на сцену, вся публика в театре встала, этой чести из всех русских литераторов удостоился только один я» (т. XII, стр. 290).

Наиболее удачной была игра Шуйского, Медведевой и Акимовой, создавших классические образы Счастливцева, Гурмыжской и Улиты. Современников особенно восхищала талантливая игра Шуйского (см., например, «Русские ведомости», 1871, Э 273).

После смерти Шуйского роль Счастливцева в Малом театре перешла к М. П. Садовскому, который наполнил ее новым содержанием. «У М. П. Садовского Аркадий Счастливцев предстал иным, – писал советский исследователь С. Дурылин. – Шуйский был беспощаден к бродяге, Михаил Провович его пожалел, заглянул в его душу и увидел в нем актера, страстно приверженного к театру» (С. Дурылин, «Пров Михайлович Садовский. Жизнь и творчество – 1874–1947», М. 1950, стр. 46).

Комедия «Лес» прочно вошла в репертуар русского театра. В 1880 году она была поставлена в Пушкинском театре в Москве с М. И. Писаревым в роли Несчастливцева и В. Н. Андреевым-Бурлаком в роли Счастливцева. Спектакли Пушкинского театра проходили с большим успехом. «Пьеса «Лес», – писал Островский об этой постановке, – шла два сезона с таким успехом, что никогда накануне нельзя было достать ни одного места, а надо было заранее записываться, – и эта же пьеса, в конце сезона, шла в бенефис одной артистки и дала полный сбор» (т. XVI, стр. 28-29).

Комедия давала благодатный материал для выявления дарований артистов и совершенствования их мастерства. М. И. Писарев, один из лучших исполнителей роли Несчастливцева, извещая драматурга о спектакле в Пушкинском театре, подчеркивал именно заслугу автора перед публикой. Он писал Островскому 2 марта 1880 года: «…Успех пьесы был так велик, что я не могу отказать себе в удовольствии сообщить Вам об нем, так как большая его половина принадлежит, конечно, всего более Вам…» (Государственный Центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина).

М. И. Писарев как исполнитель наиболее глубоко раскрыл мысль автора, сочетая в образе Несчастливцева дар актера-трагика и глубокую человечность и гуманность труженика. Он именно «умел оттенить переходы от напускного, заученного пафоса к искренним сердечным порывам» («Молва», 1880, Э 62). По воспоминаниям С. В. Максимова, после окончания спектакля Островский «пришел на сцену взволнованный, в слезах: «Что вы со мной сделали? Вы мне сердце разорвали! Это необыкновенно! – говорил он М. И. Писареву. – …это высокохудожественно» («Русская мысль», 1897, Э 1, стр. 60).

Авторский замысел роли Счастливцева также глубоко раскрыл и Андреев-Бурлак; не оправдывая своего героя, артист показал, до какой степени условия самодержавного строя калечат человека, низводят актера до роли шута. Своим исполнением Андреев-Бурлак, по свидетельству того же рецензента «Молвы», «обнаружил много неподдельного юмора и веселости, которой недоставало в этой роли… Шуйскому».